Запустели сады, улетают последние листья. Приунывшы, висят сонные гнезда.
Попрятались звери. Некому вести принесть на хвосте: скрылся в нору хомяк, залег лежебока.
Намутили воду дожди, не состоятся воде, река – половодье.
И по тенистым ямам, где раки зимуют, сонные бродят водяники.
Протяжная осень.
Все пути и дороги исхожены, – невылазная грязь.
Черти торят пути, не траву – трын траву, очертя голову, косят, да на межевом бугорке, на черепках в свайку играют.
Волей-неволей, без прилуки летают стадами с места на место черные галки, падают накось, кричат. Воробьи, гоняя собак, почувыркивают.
Пошла непогода. Ненастье.
Бедовое время в теплой избе.
В свины-поздни, лишь засмеркалось, трубой ввалились в избу непорочные благоверные вдовы.
Наглухо заперли двери.
Бросили вдовы свои перекоры, прямо с места уселись за стол.
На Хватавщину вдовы угощались блинами – поминали родителей, на Семик собирали сохлые старые цветы, а теперь черед и за курицей: не простая курица – троецыпленица. Троецыпленица – трижды сидела на яйцах, три семьи вывела: пятьдесят пять кур, шестьдесят петухов – добыча немалая!
Чинно роспили вдовы бутылку церковного, поснимали с себя подпояски, обмотали подпояской бутылку и пустую засунули Кузьме за пазуху.
Долговязый Кузьма, по-бабьи повязанный, петухом петушится, улещает словами, потчует вдов наповал.
И в полном молчании не режут – ломают курицу вдовы, едят по-звериному, чавкают.
Так по косточкам разберут они всю троецыпленицу, да за яичницу.